ШРИПУНЬДЖА «ИНТЕРВЬЮ»    ОГЛАВЛЕНИЕ 

Предисловие    ......................................................................................7

Об интервьюерах................................................................................15

 Интервью X. В. Л. Пуньджа.................................................................................21

Дэвид Годмен Прыжок в Вечность..........................................................................107

Кэтрин Ингрем (Лакхнау, 1992 г.) Кто вопрошает?.................................................................................123

Вэс Нискер «Здесь и сейчас» в Лакхнау.............................................................137

Шанти Дэви Вокзал — не дом................................................................................143

Мадхукар Нет вопросов, нет ответов...............................................................165

Генпер Риттер (Лакхнау, 1993) Кто Вы?...............................................................................................189

Джефф Грипвельд (Лакхнау, 1993) Нырнуть в Неведомое…………......................................................223

Рон Старк и Генри Баер (Нью-Дели, 1990) Никогда ничего не было…………………………………..............251

Чоки Ньима Ринпоче (Катманду, 1993) Нет учителя, нет ученика, нет учения..........................................265

Рама Кравел (Лакхнау, 1993) Пребудь в безмолвии..........................................................................315

Дэвид Годмен (Лакхнау, Ботанический сад, 1993)       

    Дэвид Годмен последние семнадцать лет живет и рабо¬тает в Индии, в ашраме Шри Раманы Махарши. Он со¬ставил и отредактировал сборник « Будь тем , кто ты есть» (Be As You Are) — одно из популярнейших изложений учения Шри Раманы, а также написал книгу «Я не ум, а "Я". Жизнь и учение Шри Лакшманы Свами и Шри Шарады». Кэтрин Ингрем является автором книг «По стопам Ганди» и «Путешествие домой». Госпожа Ингрем с 1974 года занимается медитацией «випассана»; в 1976 году она стала соучредителем Общества интуитивной медитации в Берре (Массачусетс). В январе 1992 г. она встретилась в Лакхнау с Пуньджаджи и на протяжении последую¬щих шести недель брала у него эти интервью, которые первоначально были опубликованы (в несколько ином виде) «Журналом йоги» (сентябрь-октябрь 1992 г.). Вэс Нискер — известный на побережье Сан-Францис¬ко радиожурналист. Он ведет семинары по «безумной мудрости» и является автором книг «Безумная муд¬рость» и «Тысячелетие и я» (квазиавтобиографическая история жизни в субкультурах Америки). Вэс редакти¬рует буддийский журнал «Вопрошающий ум», где в 1992 г. была опубликована полная версия этих ин¬тервью. К медитации «випассана» приступил в 1970 г. Интервью были взяты в Лакхнау, в феврале 1992 г. 

Шанти Дэви родилась во Франции. Постранствовав по Африке, она остановилась в самой южной точке этого континента, где провела десять лет. Теперь она живет в Лакхнау. Геннер Риттер — психотерапевт, доктор медицины. Он возглавляет центр Падма в Штутгарте (Германия) и про¬водит семинары и тренинги на самые разные темы. Джефф Гринвельд является автором книг «Соседи мис¬тера Раджи. Письма из Непала» и «Шоппинт для Будд». Его статьи публикуются в «Вашингтон пост», «Журнале Нью Эйдж», «Всемирном ревью» и многих других жур-налах и газетах. Живет Джефф в Оклахоме (Кали¬форния). Рон Старк и Генри Баер — дантисты из Калифорнии, анимающиеся медитацией «випассана». Интервью бы¬ло взято ими у Пуньджаджи в Нью-Дели в 1990 г. Чоки Ньима Ринпоче обучает в Катманду жителей Запа¬да тибетскому буддизму. Его считают тулку — воплоще¬нием ламы, который на протяжении ряда жизней ус¬пешно проповедовалдхарму". Является автором книг «Союз Махамудры и Дзогчена» и «Руководство по бардо». Беседа состоялась в Непале, в монастыре Ка-Ньин Шедруп-Линг. Рама Кравел учился в Сиракузах и в Колумбийском университете (Нью-Йорк, США). Получив диплом ма¬гистра классической филологии, он отправился в па¬ломничество по Индии. С 1974 по 197S г. жил как садху, изучая санскрит и индийскую философию. В это время он посещал священные места и встречался со многими святыми. В 1990 г. Рама вернулся в Индию и теперь вместе с женой Бхакти живет в Лакхнау. Супруги учатся в местном университете.  

  Эта глава взята из книги Дэвида Годмена «Сила присутствия». Хотя повествование ведется от первого лица, написал рассказ не Пападжи. Но он проверил записи Дэвида и подтвердил достоверность изложенных в них событий.   X. В. Л. Пунъджа Дэвид Годмен    

  Моим наиболее ярким детским воспоминанием является поразительное событие, случившиеся со мной в восьмилетнем возрасте.Шел 1919 год. Британцы, одержав победу в Первой мировой войне, распустили всех школьников на каникулы, чтобы дети в течение месяца могли участвовать в праздновании (они даже раздали нам специально отче-каненные значки). Жили мы тогда в Фейсалабаде — в той части Пенджаба, что впоследствии отошла к Пакистану. Мама решила, что внеочередные каникулы будут замечательной возможностью посетить родных в Лахоре. Должно быть, все это происходило летом, так как я хорошо помню, что как раз наступил сезон манго.Вечером, когда мы сидели в лахорском доме наших родственников, кто-то стал готовить на всех молоко с миндалем и манго. Все дети любят этот вкусный напиток, но когда мне протянули стакан, я его не взял. Я не имел ничего против предложенного лакомства, но на меня накатила волна такого покоя и счастья, что я не мог реагировать на внешние события. Мое оцепенение встревожило мать и ее родственниц. Всполошившиеся женщины столпились вокруг меня, пытаясь понять, что случилось и что со мной делать. Мои глаза были закрыты. Хотя я не мог отвечать на вопросы родных, я слышал все, что они говорили, и в моем сознании фиксировались все их попытки вывести меня из ступора. Они трясли меня, шлепали по лицу, щипали за щеки. Некоторые даже подбрасывали меня в воздух, но я физически никак на это не реагировал. Я не упрямился — просто внутреннее переживание было настолько сильным, что парализовало мою способность реагировать на внешние раздражители. Около часа жен¬щины делали все, что приходило им на ум, стараясь вер¬нуть меня в обычное состояние, но тщетно.Я не был болен, раньше со мной ничего подобного не происходило, и непосредственно перед инцидентом в моем организме не наблюдалось никаких необычных симптомов. Так как все случилось неожиданно, так как это было впервые и так как я, сколько меня ни трясли, не приходил в себя, родные решили, что в меня внезап¬но вселился злой дух.В те дни простой человек не имел возможности обра¬титься к терапевту или психиатру. Если случалось нечто подобное, было принято направлять пострадавшего в местную мечеть, чтобы мулла изгнал бесов. Мы водили к мулле даже своих буйволиц, если те заболевали илипереставали давать молоко, — считалось, что экзорцизм и мантры как-то помогут.Итак, хотя моя семья исповедовала индуизм, меня доставили в мечеть и показали мулле. Он что-то бормотал, размахивая надо мной металлическими клещами (таким был стандартный ритуал экзорцизма). Потом мулла в свойственной ему оптимистичной манере за¬явил, что скоро со мной все будет в порядке. Но его старания привести меня в обычное состояние оказались такими же безрезультатными, как и предшествовавшие им попытки моих родных. Меня, все еще парализован¬ного, принесли домой и уложили в постель. Целых два дня я оставался в этом состоянии покоя, счастья и бла¬женства; я не мог ни с кем общаться, но осознавал все происходящее вокруг.По прошествии двух дней мои глаза открылись. Ма¬ма (пылкая сторонница Кришна-бхакти") подошла и спросила: «Ты видел Кришну?» (Заметив, что я очень счастлив, она отказалась от первоначального предполо¬жения об одержимости и решила, что мне были ниспос¬ланы мистические переживания, связанные с Божест¬вом, которому она поклонялась.) «Нет, — ответил я. — Я просто был очень счастлив, и это все, что я могу сказать». Я так же мало понимал, что со мной произошло, как и мои близкие. Я не знал, что внезапно одарило меня сильнейшим и парализующим счастьем.Мать продолжала расспрашивать меня, и я сказал: «Было огромное счастье, огромный покой, огромная красота — такие большие, что я не могу о них расска¬зать». В действительности это было непосредственным восприятием истинного «Я», о котором я еще ничего не знал. Прошло много лет, прежде чем я осознал, что со мной тогда случилось.Моей маме не хотелось отказываться от своего пред¬положения. Она принесла картинку с изображенным на ней Кришной-ребенком: «Ты видел что-нибудь по¬хожее?» И опять я ответил: «Нет, не видел».В нашем доме мать пела Кришна-бхаджаны. Замуж она вышла в шестнадцать лет, а меня родила в восемнад¬цать. Когда происходили описываемые события, она была еще молодой. Многие люди приходили к нам на бхаджаны, привлеченные не только чудесным голосом матери, но и ее редкой красотой.Хотя мамино предположение не соответствовало мо¬ему непосредственному опыту, она каким-то образом убедила меня, что ощущение счастья является результа¬том прикосновения к Кришне. Она старалась сделать из меня бхакта Кришны и говорила, что если я буду меди¬тировать на Кришну и повторять Его имя, то мои переживания рано или поздно повторятся. Для меня это бы¬ло очень весомым аргументом. С тех самых пор, как мои глаза открылись и я вышел из ступора, меня не покидало сильнейшее желание вновь ощутить испытанное однаж¬ды блаженство. Так как я не знал никаких иных спосо¬бов вернуть его, я последовал совету матери и стал по¬клоняться Кришне. Мама обучила меня тонкостям всех ритуалов и культовых церемоний. Вскоре во мне разви¬лось сильное чувство любви к образу Кришны. Я быстро забыл, что стал бхактом только чтобы вернуть то состо¬яние, в котором пребывал два дня. Я был настолько оча-рован Кришной, так влюблен в Его облик, что любовь к Нему вытеснила желание возвратиться к переживанию счастья.Особенно меня привлекало изображение Кришны в виде ребенка — то самое, которое мать показала мне после того, как я вышел из оцепенения. Лицо маленько¬го Кришны казалось мне таким неописуемо прекрас¬ным, таким магнетически-притягательным, что мне бы¬ло совсем нетрудно направить на Него всю свою любовь и преданность. Я настолько погрузился в бхакти, что Кришна стал являться мне — в том же образе, что на картинке. Он постоянно приходил ко мне по вечерам, играл со мной и даже пытался спать в моей кровати.В то время я был совершенно невинным; я не пони¬мал, что имею дело с одним из величайших Божеств индуизма и что некоторые бхакты Кришны всю жизнь поклонялись своему Господу в надежде удостоиться Его мимолетного взгляда. По наивности я думал, что для Кришны вполне естественно приходить в мою спальню и играть со мной.Его физическое тело было таким же реальным, как мое (я мог прикоснуться к Нему), но часто Кришна яв¬лялся мне в более тонкой форме. Я видел Его, даже когда укрывался одеялом с головой. И когда я закрывал глаза, передо мной все равно стоял образ Кришны. Этот Кришна был чрезвычайно игривым. Он появлялся после того, как я ложился в постель, и Его неистощимые вы¬думки и проказы прогоняли от меня всякий сон. Когда ощущение новизны Его визитов слегка ослабло, я по¬чувствовал, что посещения Кришны несколько обреме¬нительны — Он не давал мне спать даже тогда, когда я был сильно уставшим. Обдумывая, как удалить Его из детской, я решил, что было бы неплохо послать Его к моей матери. Я знал, что она пылко предана Кришне и будет счастлива, если увидит Его.Как-то я спросил Кришну: «Почему бы Тебе не пой¬ти спать к моей маме? Ты не даешь мне уснуть. Иди лучше к ней». Но общество моей матери Кришну, по-ви¬димому, не привлекало. Он ни разу не уходил взглянуть на нее, предпочитая проводить время со мной.Как-то вечером мама подслушала нашу беседу и спросила:—  С кем ты разговариваешь?—  С твоим Кришной, — нашелся я. — Он беспоко¬ит меня по ночам и не дает спать. Я вижу Его даже сзакрытыми глазами — иногда даже отчетливее, чем с открытыми. Порой я накрываюсь одеялом с головой, но все равно вижу Его. Он всегда хочет спать в моей крова¬ти, но, пока Он здесь, я не могу уснуть.Мать вошла в комнату, но Кришну не увидела. За все время посещений Кришной нашего дома она так ни разу и не смогла посмотреть на Него.Когда Кришны не было, мне всегда хотелось Его уви¬деть. Мне очень хотелось встретиться с Ним и поиграть. Единственной проблемой было то, что часто Он заста¬вал меня набегавшимся за день до усталости, не желаю-щим ничего, кроме сна.Кришна приходил не каждый вечер: иногда я Его видел, а иногда — нет. Я никогда не сомневался в Его реальности; у меня и мысли не было о том, что это ка¬кое-то видение. Как-то я даже отправил Ему почтовую открытку, в которой описал, насколько сильно я Его люблю. Я бросил открытку в почтовый ящик и ничуть не удивился, когда почтальон принес от Кришны ответ — со всеми марками и почтовыми штемпелями. Кришна был для меня настолько реальным, что переписываться с Ним казалось вполне естественным делом.Приход Кришны в мою жизнь повлек за собой поте¬рю интереса к учебе. Я сидел в классе, делая вид, будто внимательно слушаю, но мои сердце и ум были с Криш¬ной. Иногда изнутри поднимались волны блаженства; я растворялся в переживаниях и терял контакт с внешним миром.      С тех пор как я впервые ощутил неописуемое внут¬реннее блаженство, во мне всегда присутствовало стремление найти Бога. Внутренняя жажда постоянно заставляла меня подсознательно искать выхода этим чувствам. Например, когда мне было около одиннадца¬ти лет, наш дом посетила группа садху'. Меня сразу же потянуло к ним, и я попытался присоединиться к их группе. Я сказал: «Мои родители умерли. Не позаботи¬тесь ли вы обо мне?» Они согласились, и я вместе с ними ушел километров на двенадцать от города. Ничего не знавшие родители несколько дней лихорадочно искали меня повсюду. В конце концов им кто-то сказал, что ребенка видели с этими садху, и родители добрались до нашего лагеря.Помню, как отец, найдя меня, все повторял: «Я ду¬мал, ты потерялся! Я думал, что ты потерялся!»Я же нисколько не раскаивался в своем приклю¬чении: «Как я мог потеряться? Что я, буйвол, чтобы по¬теряться и не знать, где нахожусь? Я всегда знаю, где я». Я совершенно не понимал беспокойства родителей и не был благодарен им за заботу обо мне. Присоединившись к садху, я просто пытался утолить свою жажду общения с Богом. Я зашел настолько далеко, что сказал отцу: «За¬чем вам было искать меня и почему ты не хочешь оста-вить меня с Богом?» Отец, естественно, не позволил мнеостаться там. Он высказал садху все, что думал об их безответственном поведении, и забрал меня в город.Мои одноклассники воплощали свои фантазии, иг¬рая в войну или воображая себя известными спортсме¬нами или правителями. В отличие от них мне хотелось имитировать садху. Я ничего не знал о внутренней жиз¬ни таких людей и вполне довольствовался внешним подражанием. Особенно мне запомнился день, когда я решил изображать нагого садху и уговорил участвовать в этой игре свою сестру. Мы разделись, обсыпались дре¬весной золой (вместо вибхути"*) и сели, скрестив ноги, у костра, разведенного нами в саду. Это был максимум того, что мы могли сделать, — о медитации и йоге мы ничего не знали. Когда один из соседей случайно увидел за забором обсыпанную пеплом голую девочку, он, яс¬ное дело, был шокирован. Нам же (из-за абсолютной невинности) даже в голову не пришло, что девочкам не следует выходить из дому без одежды. Сосед позвал на¬шу мать, и игра была резко прекращена.Следующее мое выдающееся духовное приключение имело место, когда мне было около тринадцати лет. На¬чалось все с того, что в школьном учебнике истории я увидел изображение Будды. Картинка иллюстрировала тот период его биографии, когда он пытался жить, съедая за день лишь одно зернышко риса. Лицо его было прекрасным, но тело — сущий скелет, лишь кожа да кости. Хотя я ничего не знал об учении Будды, сам он мне сразу же очень понравился. Просто я полюбил его чудесное лицо и решил, что должен стараться подражать Пробужденному. На картинках Будда медитировал под деревом. Но я в то время не знал, что он медитирует; я даже не знал, что такое медитация. Поэтому я решил: «И я так могу. Я сяду, скрестив ноги, под деревом и уподоб¬люсь Будде». Я стал сидеть со скрещенными ногами под розовым кустом, росшим в нашем саду, и чувствовал себя счастливым оттого, что моя жизнь начинает соот-ветствовать идеалам той личности, которую я полюбил.Чтобы добиться еще большего сходства, я решил превратить свое тело в такой же скелет, как на картинке. У нас дома было заведено, что дети брали у матери на кухне сервированный поднос и шли есть в детскую или в сад. Это позволило мне освободиться от еды: когда никто не видел, я выходил на улицу и отдавал все соба¬кам. Через какое-то время я вообще перестал есть. Я так похудел, что мои ребра выпирали из-под кожи, как у Будды. Это меня очень радовало, и я гордился новым состоянием своего тела. Особенно счастлив я был, когда одноклассники, обратив внимание на мою худобу, про-звали меня Буддой.Отец работал на железной дороге. В то время он был станционным смотрителем в Балучистане, далеко от дома, поэтому мы редко видели его —в основном когда он приезжал в отпуск. Где-то через месяц от начала моего поста он в очередной раз приехал домой и был поражен, как я похудел за время его отсутствия. Он стал таскать меня по докторам, требуя, чтобы они определили, что со мной случилось. Никто не заподозрил, что я умышленно голодаю. Один врач сказал: «Он такой худой потому, что очень быстро растет. Хорошо кормите его, давайте по¬больше молока и сухофруктов».Мать последовала советам эскулапов, слегка допол¬нив их предписания — она каждый день говорила мне: «Ешь больше масла, ешь больше масла». Уличные двор¬няжки толстели и очень радовались изменениям в моем рационе.Учебник истории, в котором я увидел изображение Будды, был простым пособием для детей. В нем приво¬дились основные биографические факты, но концепции медитации и просветления не были адекватно объясне¬ны. Очевидно автор не думал, что эти чрезвычайно важ¬ные моменты могут заинтересовать детей. Так что я ос¬тавался в полном неведении о том, что Будда делал под деревом и в чем величие достигнутой им цели. Тем не менее он мне чрезвычайно нравился, и я продолжал ста¬раться максимально походить на него.В книге я прочел, что Будда носил оранжевую одежду и что он просил пожертвования, ходя от двери к двери с чашей для подаяний. Я решил, что при некоторой изоб¬ретательности смогу скопировать эти особенности. У моей матери было белое сари, которое показалось мне идеальным материалом для изготовления буддийс¬кой рясы. Тайком я стащил сари и покрасил его охрой в цвет одежд Будды. Я обернул ткань вокруг себя так, как считал правильным, и стал играть в нищенствующего монаха. С чашкой для подаяния я ходил по улицам Фей-салабада, прося милостыню. Прежде чем вернуться до¬мой, я переодевался в обычную одежду, а оранжевое сари прятал в бумажный пакет, который лежал у меня среди учебников. Мне казалось, что там его никто не увидит.Один из моих друзей узнал, что я делаю, и сказал мне: «Это тебе просто так не сойдет. Кто-нибудь опозна¬ет тебя и расскажет твоим родным». Будучи уверенным, что смогу делать все тайно, я ответил: «Твои родители знают меня. Я переоденусь и пойду просить милостыню к вам. Если я обману твоих родителей, значит, смогу обмануть кого угодно».Я замотался в сари, для пущей маскировки измазал лицо пеплом, взял чашу для пожертвований и отправил¬ся к ним домой. Было около восьми часов вечера, так что сумерки способствовали сохранению моего инкогнито. У двери я стал взывать: «Бхикша! Бхикша!» (прежде я слышал такой призыв от садху). До сих пор по голосу меня никто не узнавал, поэтому я не старался изме¬нить его.Подруга моей матери подошла к двери, не подавая виду, что я ей знаком, и пригласила войти: «Свамиджи, бабаджи, войдите и поешьте». Я вошел вслед за ней, играя назначенную себе роль: «Дочь моя, — сказал я (хотя был младше ее лет на тридцать), — у тебя будут дети и ты получишь много денег». Я слышал, что свами именно так благословляют женщин. Большинство пред¬ставительниц прекрасной половины человечества хотят иметь деньги и сыновей, поэтому бродячие свами не ску¬пятся на подобные обещания, надеясь получить взамен хороший прием и вкусную еду.Тут она рассмеялась, отстранила мою чашу и сказала, что сразу узнала меня; «Вид у тебя — что надо, но голос очень уж знакомый». Потом она позвала мужа и объяс¬нила ему, что происходит. Он с пренебрежением сказал мне: «Да каждый узнал бы тебя! Притворность твоего нищенства в любом случае быстро бы раскусили». Тут засмеялся я, так как днем просил подаяние в его лавке и получил от него медную пайсу". Я показал ему эту мо¬нету. Он несколько смутился: «Должно быть, я был за¬нят разговором с покупателями. Наверное, я дал тебе пайсу не глядя». «Нет, неправда, — ответил я. — Вы видели меня очень хорошо. Собирая пожертвования, я прошел мимо вашей лавки. Вы увидели меня, окликну¬ли и дали денежку прямо в руку. Я так хорошо замаскировался, что могу продолжать это занятие до тех пор,пока не заговорю с кем-то, способным узнать меня поголосу».Супругов позабавило мое шутовство. Они не знали, что я, нарядившись в измятое крашеное сари, откалы¬ваю такие шутки регулярно, поэтому ничего не сказали моим родителям, и я мог продолжать свою эпопею пере-воплощения.У моей матери было всего три сари. Вскоре после того, как я взял белое, она постирала два других и стала искать третье, чтобы надеть на себя. Понятно, что найти его она так и не смогла. Меня она ни о чем не спраши-вала: я не был девочкой, и она даже не допускала мысли, что пропажа сари как-то связана со мной. В конце кон¬цов она решила, что, должно быть, дала его дхоби*,кото¬рый потерял его или забыл вернуть.Мое превращение в Будду вступило в завершающую стадию, когда я узнал, что он проповедовал в многолюд¬ных местах. Информация о новой грани его жизни при¬вела меня в возбуждение — мне захотелось подражать ему и в этом. Я ничего не знал о буддизме, но отсутствие знаний не казалось мне препятствием для начала про¬поведи.В центре нашего города стояла башня с часами. Рядом с ней возвышалась платформа, с которой местные политики обращались с речами к народу. Это был самый центр Фейсалабада; именно здесь начинались все доро¬ги, ведущие к другим городам. Я привычно нарядился, уверенно поднялся по ступенькам и начал свою первую публичную речь. Трудно сказать, о чем я говорил, —во всяком случае, не о буддизме, о котором мне абсолютно ничего не было известно. Но помню, что говорил я очень прочувствованно и убежденно. Я обращался к прохожим с большим воодушевлением, периодически вздымая руки к небу и поднимая палец, когда хотел под-черкнуть важность сказанного (в жестикуляции я подра¬жал политикам, выступления которых мне случалось видеть).Я решил, что моя карьера оратора началась успешно и что мною сделан еще один шаг на пути к имитации всех аспектов жизни Будды. При случае я старался хо¬дить к башне и произнес там немало проповедей. К не¬счастью, Фейсалабад был небольшим городком; рано или поздно меня должны были узнать. Не удивительно, что однажды меня засек сосед и рассказал о моих про¬делках матери. Вначале она отнеслась к сообщению скептически: «Вряд ли это был он. Откуда ему взять оранжевую одежду?» Но потом она вспомнила о пропав¬шем сари, пошла к шкафу, в котором у меня лежали учебники, и нашла бумажный пакет. Игра закончи¬лась — находка вдребезги разбила мою карьеру «буддо-подражателя».Этот абсурдный, но забавный эпизод своего детства я теперь считаю отражением тогдашнего состояния моей психики. Я страстно стремился к Богу, но мог напра¬вить свое стремление лишь на известные мне образы божеств. Нечто во мне чувствовало божественность Буд¬ды, и мои наивные детские попытки идти по его стопам были просто проявлением жгучего желания найти Бога. Я не озорничал —поступать так меня побуждала некая сила. Всплыли какие-то старые санскары", подталкиваю¬щие меня к Реальности, к истинному «Я». Все это было попыткой найти способ вернуться в пережитое однажды состояние счастья и покоя, которые были опознаны мной как моя внутренняя реальность.Мама не очень рассердилась на меня. Мы всегда хо¬рошо понимали друг друга, и она смогла увидеть комизм ситуации. Так как она родила меня очень молодой, на¬ши отношения скорее походили на отношения брата и сестры, а не сына и матери. Мы вместе играли, пели и танцевали, и часто даже спали в одной кровати.Я уже упоминал, что моя мать была пылкой последо¬вательницей Кришна-бхакти. Надо также отметить, что у нее был гуру — известный учитель веданты", хорошо знавший множество философских трактатов и весьма авторитетно разъяснявший их на лекциях. Его излюб¬ленным текстом был «Вичара-сагар» индийского свято-*       Санскары — отпечатавшиеся в подсознании впечатления прошлых жизней, ответственные за желания и склонности индивида в новомучение, изложенноего Нишчаладаса. Моя мама могла с чувством цитиро¬вать большие отрывки из данного произведения. Много лет спустя, познакомившись со Шри Раманой Махар-ши, я узнал, что ему тоже нравится эта книга и что он даже сделал краткую ее тамильскую версию, назвав пе¬ревод «Вичарамани-мала».Мама заучила со слов гуру множество санскритских шок (стихов), которые повторяла в разное время суток. Традиционная ведантийская садхана" осуществляется посредством отрицания ложного и отождествления с ис¬тинным.  Садхак повторяет ту или иную махавакью"" (медитируя на ее смысл) — например, «Я есмъ Брах-ман» — или старается разрушить отождествление с те¬лом, повторяя (и стараясь добиться соответствующего ощущения): «Я —не тело; я —не кожа; я —не кровь» и т. д. Смысл в том, чтобы создать такое обрамление ума, которое убеждало бы человека, что его истинная приро¬да — это «Я», а не ошибочное отождествление с телом.      Моя мать часто повторяла все эти стихи типа «я — не...», которые казались мне очень смешными. В сердце я был бхактом. Я признавал любую садхану, порождаю¬щую любовь к Богу и преданность Ему, но не видел смысла в бесконечном механическом перечислении то¬го, чем человек не является. Принимая душ, мама по¬вторяла нараспев: «Я — не моча; я — не экскременты: я —не желчь» и т. п. Для меня это было слишком. Од¬нажды я крикнул: «Что ты там делаешь — моешься или чистишь туалет?» Это так рассмешило мою мать, что она перестала повторять и засмеялась".Мамин гуру посоветовал мне записаться в местную библиотеку, в которой имелся хороший набор духовных книг. Я стал читать трактаты по веданте и книги индийс¬ких святых. Именно в этой библиотеке я познакомился с «Йога-васиштхой»" —книгой, которая всегда радова¬ла меня. Однажды я попытался взять книгу о Свами Раматиртхе —индийском святом, который в двадцать с чем-то лет ушел отшельником в Гималаи и погиб там в тридцатичетырехлетнем возрасте. У меня были особые основания прочесть эту книгу: Раматиртха был старшим братом моей матери и мне хотелось узнать о нем по¬больше.Библиотекарь следил за направлением моих книж¬ных штудий со все возрастающей настороженностью. В среднем классе индийского общества довольно распро¬странено проявление умеренного интереса к духовнос¬ти, но когда интерес начинает перерастать в наважде¬ние, внутренние «тормоза» отказывают. Благонамерен¬ный библиотекарь, очевидно, решил, что я отношусь к религии слишком серьезно и могу закончить так же, как мой дядя. Многие семьи горевали, когда их молодые родственники уходили из дома, становясь садху и от¬правляясь странствовать по Гималаям. Библиотекарь из самых лучших побуждений не дал мне этой книги. Поз¬же он отправился к моей матери, чтобы предупредить ее о моем нездоровом (с его точки зрения) интересе к мис¬тицизму. Мама не прислушалась к его предупреждени¬ям. В центре ее собственной жизни находилась садхана, поэтому она была рада, что сын проявляет сходные на-клонности.Гуру моей матери очень симпатизировал мне. Он ре¬комендовал мне читать определенные книги и часто да¬вал духовные советы. У гуру был земельный участок и целое стадо коров, так что в то время, когда он не был занят духовным наставничеством, ему приходилось за¬ботиться о хозяйстве. Однажды он удивил маму, сказав: «Отдай мне твоего сына. Я сделаю его своим наследни¬ком и духовным преемником. После смерти вся моя собственность перейдет к нему. Я буду также заботиться о его духовном развитии, но все это — при одном ус¬ловии: он не должен жениться, должен оставаться брах-мачари*. Если он захочет и ты согласишься, я полностью возьму на себя всю заботу о нем».Мама очень уважала этого человека, но была слиш¬ком привязана ко мне, чтобы согласиться на его предло¬жение. Что касается меня, то я тоже относился к этому гуру с большим уважением. Если бы моя мать согласи-лась, я бы с радостью пошел к нему.Примерно в это же время мать хотела отвести меня к другому свами, чтобы я получил от него особые духов¬ные советы. Эта идея мне не понравилась. Я сказал: «Ес¬ли ты отведешь меня к нему, я сначала проверю, дейс¬твительно ли он победил все страсти. Как только мы придем, я сразу же влеплю ему пощечину. Если он рассердится, значит, не может владеть собой. Если же он останется спокойным, тогда я буду его слушать и выпол¬ню все его указания». Мама знала, что я вполне спосо¬бен на такое. Не желая, чтобы моя непочтительность породила проблемы, она отказалась от своей задумки.Однажды (тогда мне было лет пятнадцать) я зашел в дом друга во время праздника Холи". Его мать угостила меня пакорами, приготовленными для торжества. Я с удовольствием съел две. Они были очень вкусными, и я попросил еще. К моему удивлению, она отказала. Я ви¬дел, что она приготовила очень много пакор и что соби¬рается наделать их еще больше; мне было непонятно, почему она отказывается дать еще парочку. Только по-том я понял, что она положила в пакоры бханг"' и не хотела, чтобы я получил избыточную дозу этого нарко¬тика. В те дни во время праздников листья бханга добав¬ляли в пищу сплошь и рядом. Например, на свадьбе бханг делал людей очень веселыми и разжигал у них ап¬петит. Свадьба —замечательный повод для обжорства.После бханга гости чувствуют волчий голод и могут пол¬ноценно участвовать в празднестве чревоугодия.Я пришел домой и сел ужинать. Моя мать готовила чапати. Я не наелся, хотя съел все, что она приготовила, поэтому попросил добавки. Она сделала еще несколько лепешек, но и они не утолили мой голод. Я ел их по мере приготовления и не мог остановиться, пока не поглотил штук двадцать. Тут мама поняла, что случилось. Она засмеялась и сказала: «Ты ел бханг, да? Кто накормил тебя бхангом?» Я рассказал ей о пакорах, и она опять засмеялась. А я начал понимать, почему мать друга огра¬ничила меня двумя пакорами. Они не только возбудили мой аппетит, но и слегка опьянили меня.В ту ночь мы все спали в одной комнате. Около по¬луночи я встал с постели, сел в падмасану" и громко произнес: «Ты не мой отец! Ты не моя мать!» Затем я погрузился в глубокую медитацию. Родители просну¬лись, но мое поведение их не встревожило; они просто удивились, что съеденный бханг все еще действует на меня.Я просидел с закрытыми глазами часов до трех ночи, когда родители вновь проснулись от странных незнако¬мых звуков, исходивших из моих уст. Они старались разбудить меня, но глубокая медитация и не собиралась прерываться. Мать, решив, что я брежу, потребовала от отца, чтобы тот отправился на поиски врача. Задание не из легких — если учесть, что все происходило среди но¬чи, после праздника. Тем не менее в конце концов ле-карь был приведен.Врач тщательно осматривал меня, а родители ждали в беспокойстве. Я сознавал, что делает врач, слышал реплики взволнованной матери, но не мог выйти из ме¬дитативного состояния и начать вести себя как все люди. Потом врач огласил заключение, к которому пришел. «Поздравляю! — сказал он моим родителям. — У вас очень хороший сын, просто замечательный парень. В его организме нет никаких отклонений от нормы. Он просто погрузился в глубокую медитацию. Через неко¬торое время он естественным образом выйдет из нее и будет совершенно нормальным».Я находился в этом состоянии всю ночь и весь следу¬ющий день. Днем я продолжал издавать странные звуки, которые никто не понимал —до тех пор, пока в дом не зашел местный пандит.Он прислушался к моим сло¬вам, вышел во двор и объявил: «Мальчик произносит санскритские фразы из Яджурведы. Где он ее изучал?»Может быть, я изучал Яджурведу в прошлой жизни, а в то время я знал пенджаби (свой родной язык), урду"" (язык местных мусульман) и немного персидский. Я не знал санскрита и никогда не слышал о Яджурведе. Оче-видно, бханг активизировал ту часть памяти, в которой хранятся знания из прошлых жизней. Как и предсказал врач, я в конце концов вернулся в нормальное — без знания санскрита и Веды — состояние и снова стал жить как прежде.Следующее необычное переживание настигло меня лет в шестнадцать. Я учился в школе имени Свами Даянанды, основавшего в XIX веке индуистское реформа¬торское движение Арья самадж (которое и опекало шко¬лу). Собственно, это был интернат, и я спал в общей спальне с другими ребятами. Было заведено каждое утро садиться во дворе полукругом и слушать молитву, кото¬рая всегда заканчивалась словами Ом шанти шанти («Ом, мир, мир»). Затем на флагшток поднималось зна¬мя с изображенным на нем символом ОМ. Мы все вска¬кивали и восклицали: «Слава дхарме! Слава Матери-Индии! Слава Свами Дая